|
Рабам и зверям
Жить по законам - что за бред,
Бредёшь без памяти след в след
За кем-то из толпы, следящим в оба.
И предначертан каждый шаг,
Спасенья нет, здесь каждый - враг,
И если хочешь жить - живи со злобой.
Их бог, их царь, их кров и дом
Убогой клеткой со зверьём
Таким, как ты, казались издавна.
И стынет боль в глазах весной,
Зовет и манит дождь с собой,
И воешь ты, прикованный без сна.
На шкуре грязь, к чему здесь власть,
Тебе бы прочь да воли всласть,
Но цепь - ошейник - прутья - сущий ад.
Кусаешь сеть, ломаешь клеть,
Ах, если б можно умереть,
Туда дорога к звездам, говорят.
Ну а пока - сшибай замки,
На лапах когти, что клинки,
И как проклятья пусть играет вой.
Беги, спасайся, к черту всех,
Рабам и зверям - разный грех,
А Бог пускай любуется тобой.
К Тано...
В полночь томно кружат тени,
Все давно уже легли,
Только я свечей горенье
Провожаю до зари.
Луч надежды уж не кружит
Несклоненное чело,
Может, в стужу мою душу
Белым снегом замело.
Воск мне капал на ладони,
За окном вставал рассвет,
Я за счастьем жил в погоне,
Только может - его нет.
Только может - все лишь пепел,
Лишь колода старых карт,
И один на свете этом
Я оставлен затухать.
Может даже, эти свечи -
Чьи-то жизни напросвет,
Я искал людские сказки,
Только чуда - чуда нет.
Что осталось? Только гордость.
Видеть гонку из окна.
Где-то там, где вся их подлость
Не достанет до меня...
Искандер
Вкруг пенятся чаши молитвою
гордой тебе,
Царь из царей, о избравший целью горизонт!
До Крыши Земли ты походкою льва своих воинов вёл,
За тайны востока Эвксинский неведомый Понт.
Пойте славу, гетайры, а ран не считайте теперь,
Шрамы не золото, их слишком много успеешь найти.
- Что приуныл, Черный Клейт, Каллисфен, не склонившийся ниц?
- Судьба опьянила тебя, царь царей, на высоком пути.
О Персеполиса пламя, поржавшее лики бездушные песнью огней,
Дай Александру от солнца ты силу бороться с землёй -
Злобных завистников козни в золе помоги задержать,
Храм Артемиды Эфесской в рожденье разрушен тобой!
Звезд череда словно вязь ожерелья из сорванных трав,
Куда, царь великий, глаза словно молнии с болью глядят?
Корона упала с твоей головы в древнем храме чужой стороны,
Вверх посмотри - Олимпийсекие боги ревниво ли смертным грозят.
Ты с детства героев наследник был верный по славе мечей,
Дела ахиллесовы выжжены строками в сердце твоем,
Людей покоритель, вкруг пенятся чаши воздавшие храбрость судьбе,
На пире ты грустен один, ибо помнишь горизонт.
«Патока липкая...»
Патока липкая в мысли смолою.
Затосковали гордые кхмеры.
Помнишь, химеры под черной луною
С нас обдирали рубище веры?
Срублены, скошены, пепельно-серы
Смытые в Стикс набежавшей волною,
Старые звезды с солью и хвоей
«Дрязги, брызги...»
Дрязги, брызги, грозы, розги,
Осень, дождь и свет промозглый,
Дверь в морозы вьётся лозой,
Люди рвутся в спешке в позу,
Звук занозой давит слёзы,
Писк трамваев - луж борозды,
Страх вопроса без наркоза -
Добрый Бог, зачем я создан?
Менестрель
Глаза распахнулись навстречу весне,
Сегодня деревья что в песне шумят,
И взор утопает в зеленой листве,
На мир изливается солнца каскад.
Вновь жизнь пробудилась от страха и сна,
Кипит и сверкает по лесу ручей,
О, шёпот листвы все оплатит сполна,
Подхватывай ритмы, чудак-менестрель!
Подхватывай ритмы, засмейся и пой,
Забудь непригубленной чаши вино,
Вина не твоя - королю все равно,
А в воздухе пахнет апрельской весной.
Забудь свои песни для пышных домов,
Отбрось их далёко, но струны не рви,
Игривую исповедь талых ручьёв
Как первую новую песню возьми.
К чему тебе лишнее празднество лжи?
Спеши прочь - обратно, мой друг менестрель,
Успей, пока травы юны и свежи,
Из лунных лучей совьётся свирель;
Успей до подснежника, звезды в тиши
Поведают сказку нездешних земель.
Мудрец
Жил в скалах угрюмых, где воронов дом,
Мудрец и мечтатель, не враг никому,
Но друга не видел он тоже ни в ком,
Ах, что за удача - прожить одному.
Он скалы покинул и в город ушёл,
Он думал теперь человека сыскать,
Но в каменных клетках его не нашёл,
И к камням подумал вернуться опять.
Из сумрака леса в дороге ему
Судьба напоказ повела сыновей,
Из них не поверил мудрец никому -
И с каждым из них сердце ныло больней.
Уставший мудрец близ дорожной пыли
Свой плащ обветшалый на ночь разостлал,
Где гаснул закат - зажигались огни -
День старый в огне по весне умирал.
А там, на плаще - нитей серебра вязь,
Там музыка мысли застыла у сна,
Там руны застлала познания грязь,
И вышитый круг прорван не для тепла.
Мудрец у молитвы колени склонил,
Ему помешать ветер бурный спешит,
Вот спешился витязь, с коня соскочил,
....
....
....
....
....
К Е.Т.
Нет, я не умею жалобно верить,
Я не хочу до конца лицемерить,
Я не хочу умирать погребенным,
Проклятым, канувшим или спасенным,
Я не хочу ваших звёзд и удачи,
Вше признание малого значит,
Мне надоело молчать и стараться
Что-то понять и во всем разобраться,
Ах, мне найти бы стальные крепленья -
Где же приткнуться душой во спасенье?
Мне надоело отсчитывать фразы,
Бояться упрека, как липкой заразы,
Мне надоело слушать стенанья,
Я не умею смеяться, как надо,
Я ко всему нахожу оправданье,
Я не умею бороться, но плакать
Только от ярости сердце умело,
Я бы хотел эти слёзы потратить
На искупление, доброе дело.
Если б ты знала, мне всё надоело -
Я бы хотел подарить тебе крылья -
Чтобы ты в небе подальше парила,
Чтобы ты мир, что внизу, позабыла,
Чтоб отвалились проклятые чирья,
Я не жалел бы ни крови ни слова,
Только скажи, ведь признанья не новы?
Только потребуй последнюю песню -
Я в тот же миг упаду безызвестным,
Только скажи мне - пойду на закланье,
Только не мучай так больно молчаньем,
Тихой тоской и страданьем, страданьем,
Замкнутым тьмы без меня ожиданьем.
«Знаешь...»
Знаешь, мы слишком похожи внутри,
Чтобы вдруг крылья до звезд унесли.
«Мне много раз...»
Мне много раз твердили о толпе,
Ее привычках стадных и плебейских,
О рабской вере и молве,
Любви и чувствах фарисейских.
И много раз я думал, по углям
Смогу ли пробежать без стали и защиты,
Смогу ли стать звездою кораблям,
Что в путь пошли сквозь серый Ледовитый?
И много раз я думал о судье,
С кривою мерой прямых измерявшем,
Он ни одной не внял моей мольбе,
Собою меря ангелов и павших.
И много раз грустил я о деньгах,
Нам заменивших Бога, честь и имя,
Бесскорбным предков сном в гробах
Немногие кичатся ныне.
И много раз я думал, но того
Что предадут завистники из лютых,
Под наставленьем друга моего,
Не знал, не видел спин согнутых.
Чаша Бога
Горя нет тому, кто с детства
Сладость пил из чаши славы,
Счастья нет тому, кто горечь
Из нее же не вкусил,
Чаша мёда, чаша яда, чаша
Страсти и отравы,
Рог, вмещающий всё море,
Бог который пригубил.
Светает
На занавесках - серые пятна.
Там, где окна - понятно?
Очерчены четко и гладко
Профилями чертячьими. Гадко.
«Не ищи...»
Не ищи в толпе героя,
Не найдешь в помоях сказки,
Слушай ночью песнь прибоя,
Волн пойми причудны пляски.
Нам герои, боги, феи,
С детства мнятся пред очами,
Только все мы чудодеи -
Всех богов создали сами.
«Не нужно...»
Не нужно жалости, не нужно приговоров,
Не нужно вздохов, слов и слёз,
Увещеваний, уговоров,
Пустых не нужно трогать грёз.
Не нужно тратиться на балы,
Я знаю всё, я все сказал,
Вы мысли все мои украли -
Но сердце ваше я украл.
Часы
Тик и так и тик и тук,
Час за часом круг да круг,
Стрелок четкий перестук
Мерит жизни там и тут.
Тик и тук и тик и так,
Что за странный сердца знак,
Время - друг и время - враг,
Стрелки в путь за шагом шаг.
Бом! Молчанье. Треск, и Бом!
Чья-то старость входит в дом,
Обрывает время сном,
И отводит на поклон.
Тик и так и так и тик,
Год на год из мига миг,
Из лица угрюмый лик,
Был ребёнок, стал старик.
Бом да бом, да бом и бом,
Сквозь туман полуночь бьем,
Круг с кругами перевьём,
Стрелки станут - мы уйдём.
Шторм
Круг жизни предо мною сброшен на пол
И я распял его подкованной пятой,
Мне красный воск, что кровь, рукав закапал,
Богам нет дела до судилища со мной.
Снаружи ветер треплет мокрые осины,
Внутри души пред бурей сушит штиль,
Зачем когда-то бога мы просили
Чтоб выжить после шторма разрешил?
©
Gelleylor 2005 |
