|
Нет никого, кто мог бы сделать за тебя
выбор,
И нет никого, кто может за тебя ошибиться.
Ильлгран.
Вот и ночь
прошла.
Почему-то, принимаясь писать очередной рассказ, я всегда начинал с
рассвета. Тусклого, бледного, и немого грязного из-за пыльных немытых
стекол. Но сегодня хотелось по-другому: хотелось как-то по-чеховски,
коротко, быстро, точно и метко. И обо многом.
Я отложил ручку и задумался. Зачем, собственно, вот так сидеть здесь в
третьем часу ночи бесполезным комком мыслей, когда за стеной все спят и
даже во сне дивятся на такое чудное поведение? Черт его знает, зачем, -
если, конечно, нечистый интересуется такими ничтожными проблемами.
Проблемы.. да, и у всех-то они есть, у каждого - и нет среди них ни
одной разрешимой, хотя чужому человеку они - вздор и и жалкие пустяки,
над которыми не стоит и задумываться, потому что ни в какое сравнение с
его бедой их, конечно же, поставить нельзя. Странно, но я практически не
видел счастливых людей. Жалующихся, непреклонных, мятущихся, лицемерных,
огорченных, - разных, всяких, но - не счастливых. Есть ли они, или так и
не было никогда?
Ну, вот я, скажем, что такое? Молодой, едва шестнадцать, даже зеленый,
недурен собой, любим друзьями и родственниками, прилично учусь. имею
хлеб насущный... чего мне надо еще? В какую еще сказку я хочу поверить,
чтобы не видеть своей жизни, которая пока не так-то уж и плоха? Нет,
брат, шалишь, у меня есть, чего бояться.
То милое, беззаботное время, когда можно было играть в игрушки и не
думать ни о чем, - утекло, бесследно и неумолимо. Теперь нужно
выучиться, и не сегодня-завтра пойти работать, и это-то и есть самое
страшное. О, нет, я не боюсь работы нисколько, не бегу ее и умею, когда
нужно, хорошо ее сделать, по мере сил и возможностей. Тогда что же это -
жалобы мелочного индивидуализма? Ничуть.
"Милый мой, так кем же ты хочешь стать?!" - этот вопрос и тысячи похожих
задают нам любопытные тёти и дяди почти с пелёнок, - и счастлив тот, кто
сумел раз и навсегда определить рамки своих интересов (не обязательно
узкие), поставить себе достойную цель и смело идти к ней. Я склоняюсь
перед такими людьми; но сам иной. Чураясь каких-либо ограничений, я
понимаю, что мне любопытен весь мир - без поверхностности, а именно так
глубоко, как было создан когда-то... и пуще всего самая загадочная его
часть - человек, его чувства. Говорят, это исследуется психологией и
смежными науками; но они рассматривают душу человека так же, как
антропология и анатомия - тело, только со скелетом и мышцами работать
немного проще и понятнее.
Я хочу описывать мир таким, как слышу и вижу его... но нужно ли ему это?
Ведь это самая верная правда, что хуже всего ощущать себя ненужным,
бесполезным и невостребованным. Иногда я так и чувствовал себя, - будто
в настоящей реальности нет для меня места. Нет ли? Я существую, живу, а
потому занимаю его. Значит, место есть, нужно только подобрать к нему
ярлык, а обладателю (арендатору?) найти подходящую роль.
Грустно.
Вот передо мной лежит книга, в потрепанной синей обложке и с порванной
первой страницей. "Белая Гвардия", Булгаков. О, горько, едко, солёно,
надолго и под кожу въедается Булгаков, слова и строки его так и
всплывают в памяти, будто всегда были там, с самого начала, когда я еще
не был рожден. Вот истинно ценный миру человек! Говорят, я могу идти его
путем, играть похожую роль - поменьше, конечно... Она не так уж и дурна,
если разобраться, а для такого, как я - может быть, и самая лучшая. Я не
страдающий "непризнанный гений", нет... Мне просто немного страшно в
этом огромном лесу, метко окрещенном бетонными джунглями, где все
меняется на деньги и о котором я так мало знаю.
Да, страшно. Это не слабость. Повторяю, мне шестнадцать лет. Несмотря на
весь мишурный и лишний пафос этих слов, я понял еще давно, а теперь
просто повторяю, что не хочу и не умею быть бесполезным. И, снова -
повторяю, я им не буду. Если мне дадут шанс, конечно.
Грустно...
А между тем наступал именно тот пресловутый рассвет, который я так люблю
описывать. Раз не начать, так хотя бы кончить им - это бледное
пробуждение жизни города, где пульс ее может стучать в ритме лихорадки,
лишь подталкиваемый и направляемый бесконечными стимулами, слишком много
для меня значит.
Серые сумерки - символ. Должно быть, нашего века.
Или нашего времени.
Или меня самого.
Не знаю.
Просто пора спать...
©
Gelleylor 2003 |
