|
[ 1 ]
1.1
Солнце не питает луны своим светом,
Заре не встретиться с закатом,
И даже самое великое слово
Не будет произнесено,
Если не будет уст, чтобы говорить,
И глаз, чтобы смотреть вверх, на небо.
Кто-то сказал, что мы верим в богов,
Но они не верят в нас.
Страницы не вырвешь, не открыв книгу,
Слова пророка - истина, но для кого она верна?
Лунные росы охранят нас от демонов ночи,
Но не отгонят призраков дня.
Твой крик не достигнет небес, не пронзит
Землю на пути сумерек, древнем пути,
Ты не пройдешь по лезвию меча, не обрезав ног,
Но снег, что пойдет утром, запорошит тропинку,
На которой останется кровь твоих следов.
Не нужно обнажать клинка, если от этого не зависят
Судьбы людей - переплетенные стебли травы,
Золотые нити, которые так легко оборвать
По неосторожности.
Не проси меня указать тебе куда идти,
Стоя на перекрестке неверных дорог,
Только путь по бездорожью уведет прочь
К истинной свободе.
1.2
Однажды мягкая трава под твоими ногами
Обратится в черную пыль.
И не пух, не снег, не лепестки цветов
Закружит утром ветер.
Но в наступившей ночи, темной и жуткой,
Загорятся далекие огни.
Сначала ты не увидишь их сквозь дымную завесу
Едкого и смрадного тумана.
Раздробленные крики и грохот обваливающихся храмов
Заглушат голоса мудрецов.
Но огни загорятся ярче, и это будут не факелы
Священников и мракобесов,
Не жаровни для инструментов клейма и пытки,
И не облава на волков.
Это будут глаза вестников нового времени,
Чистые и ясные.
Но вы не поймете их слов и дел, потому что
Некому было вас подготовить.
И запылают костры.
1.3
Цена рая высока, и плоха тем, что платить
Придется сразу.
И не только золотом, но и кровью, и никогда
В рассрочку.
Счастлив рожденный на стыке миров старой
И новой истории.
Но тяжесть неискупленных грехов может проломить
Сгорбленные плечи.
Есть ли грешники?
Есть ли праведники?
Ветхие заповеди ведут к обветшалому существованию,
Когда содрогается Время,
Мишура лжи облетает, рце желтые листья осенью,
Когда ломается история,
Огонь жертвенной треноги не доносит пищу богам.
Когда ломается Время..
Трещины бегут по пьедесталам гордых монументов
Прошлому, былому,
Царства великие обращаются в прах, песок, что
Перевевает ветер,
А царства малые лепят свою новую славу из глины
Их обломков.
Есть ли царство созидания?
Есть ли царство разрушения?
Цена рая велика, и мы не знаем, сможем ли
Построить его,
Но мечи звенят, и уже не повернуть назад,
Да и надо ли?
В нашем сердце никогда не было места
Жалости,
И не ждут, не просят пощады те, кто
Не давали ее.
Нужен ли нам рай,
Если мы рождены в аду?...
Мы будем идти вперед, пока вихри не разметают,
Не унесут нас прочь...
-
1.4.
Когда по дымному следу старых слов,
Забытых троп, отзвеневших песен,
Ты пройдешь сквозь заливной луг
И соберешь капли алой росы,
Когда в жертву будут принесены
Последние силы, люди и мечты,
И останется только мольба о том,
Чтобы все кончилось поскорее,
Придет понимание того, что
Все прошедшие бои - лишь тщета.
И эта мысль, подобно раскаленной
Стреле, замрет у твоего сердца.
Но не ударит: тем, кто коснулся
Древнего пути, дается промедление смерти.
Шаг прочь, избавление,
Его предложат тебе те, кого
Ты предал небытию.
Он уведет от боли...
В обрамлении глубоких озер распустятся
Белые, призрачные венчики цветов сна,
И между ударами студеной крови в висок
Откроется таинная Золотая дверь.
И всего шаг, один, но последний
Решительный и неворотимый,
Будет отделять тебя от того, чтобы
Разделить свою Вечность с Другими,
Такими же, как и ты, но до и после,
Тонкая нить ляжет к ним мостом,
Прежде чем настоящие стрелы пронзят
Сотнею игл твое хрупкое тело.
Шаг прочь, избавление,
Его предложат тебе те, кого
Ты предал небытию.
Сделаешь ли ты его?
Подумай, ты низверг всех, что были
И будут, до и после тебя.
Но прошел по их пути, древнему пути,
Великому пути - Творцов.
Только так это было возможно, тяжкое
Восхождение по ступеням знания.
В твоих руках - новый мир, так станешь
Ли ты его душой, силой, светочем,
Или уступишь место Следующему?
Займешь ли место того, с кем
Боролся всю отгоревшую жизнь?
Помни, этот шаг отделит тебя
От всего, что ты любишь...
Шаг прочь, горшая ноша,
Его предложат тебе те, кого
Ты предал небытию.
Сделаешь ли ты его?
Помни, этот день станет первым для тех,
Что придут теперь по твоей воле.
Множество лун и рассветов прольют свои лучи
Теплом твоих рук и горячего сердца.
Твое имя позабудут, ты создашь себе новое,
И пришедшие скажут - ты был всегда.
За тебя польются, как и прежде, кровь и песни,
Если ты придумаешь и вспомнишь войну.
Те, кто шли рядом, оступятся и вернуться,
Оставив надежды, предсказывая новь,
И еще не раз будут пить до дна сладкий яд
Эти верные первовозвестники истины.
Шаг прочь, гордая ноша,
Он будет стоить тебе тех, кого
Ты спасал от небытия.
Сделаешь ли ты его?
Помни, от него теперь зависят
Судьбы Двух разных миров.
Пришедшего от истоков Древнего Пути,
И рожденного его последним Гончаром...
Шаг с яви в неведомое,
Сумеешь ли ты сделать его...
1.5
Из спора со старым жрецом близ монастыря Гайв Лу.
Говорят, есть на небе Бог,
Или есть он под землёй, или в воздухе,
Или везде, где только есть его творения -
Я никогда не поверю, что он слышит их хвалу.
Говорят, есть в храмах Бог,
Или в садах и рощах, посвященных ему,
Или рядом с каждым, кто возносит ему молитвы -
Я никогда не поверю, что он чувствует их дыхание.
Говорят, есть в душе Бог,
Или в делах и мыслях каждого из нас,
Или в конце и начале каждого бытия, -
Я никогда не поверю, что он видит себя в каждой из этих частиц.
Говорят, есть Бог за пределами познания,
Благой, он так далеко, что его не увидеть.
Светлый, он настолько благ, что его не услышать.
Создавший, он светел - и говорят, его можно почувствовать.
Четырежды четыре раза сказал я "нет",
но последний раз усомнился.
Когда исчезнут сомнения, мы узнаем истину.
Но Бог создал человека для сомнений,
И этим обеспечил себе бессмертие.
Кому можем мы верить, кроме нас самих?
1.6.
-
Гайв Лу.
Медленно движется вниз ледяной оползень
Словно время и история по склону бытия
Неумолимый и неизбежный, необъятный.
Высоко вверху сияет ясное солнце,
И лёд блестит и плачет под его лучами.
Ослепленные, мы тоже утираем слёзы.
Величественны и прекрасны снега Гайв Лу,
Матери Гор, нельзя не затаить перед ними
Дыхания. Они - воплощенная вечность.
Но не все льды достигнут подножия,
Не каждую реку нельзя повернуть вспять.
Что с того, что она замерзла?
Лед можно разбить; осколки не режут ладоней,
Если хотя бы один солнечный луч греет их.
Медленно движется внизу ледяной оползень,
Ему не достичь цели, он не быстрая сель.
Одинокой Гайв Лу нет до него дела,
Хоть он и разрушает мятущуюся жизнь.
1.7
Маленький путь похож на большой:
Начинается с начала и однажды оборвётся,
Когда соприкоснутся время и цель.
Человек был рожден когда-то, и живет,
Сомневаясь и гадая про себя, был ли.
Воображая существо, сотворившее его.
Можно ли объять большой путь,
Не пройдя самому малого?
Постигнувший оба молчалив.
Тропинка извивается не потому,
Что огибает встречные препятствия,
Люди не хотят их преодолеть,
А идущие путём Змея могут проходить
Сквозь горы, любуясь их недрами.
Чей путь краток, чей легче?
Мы долго плутаем, не видя цели,
Хотя она совсем рядом с нами,
И даже не знаем, нужна ли нам цель.
Еще совсем не время протянуть руку,
Тропинка свернулась спящей коброй.
Пора снимать колокола.*
*По древним поверьям Гайв Лу, лишь звон колокола может
разбудить спящую змею Мудрости.
Звон храмовых колоколов может разбудить и умершую/убитую.
1.8
Пять слов ты поставил у лучей звезды,
Пять звуков, скучных для мира,
Но заключающих в себе его.
Начало и конец, страсть и покой,
Творение. Венец и боль - ассиметрия.
Ты чертишь на зыбком песке.
Зачем записывать? Бумага истлеет,
Умы угаснут, новое опровергнет,
Все будет забыто через десяток веков.
Над звездой клубится туман,
И на нем записана твоя песня.
Ее начало - покой, а конец - страсть.
Ты улыбаешься, и радость на дне
Тех бездонных озёр, твоих глаз.
Неужели ты творишь новый мир?
Как же сложно понимать миражи.
Новая звезда сияет рядом со старыми:
Все они чужие друг другу.
[ 2 ]
2.1
Иногда побег от себя приводит нас на опушку леса,
Где стоит дом нашего врага,
А иногда на широкую равнину, заросшую сухой травой,
Где тренируются его воины.
О, воины, закованные в панцири, что не защитят вас
От боли, неведения и злобы,
Ведь вы ненавидите войну так же, как и те, впереди,
Кого вы собрались убивать,
Так скажите же мне, непонимающему, куда вы идёте?
Зачем воют боевые песни?
Разве отворять сосуды лучше, чем сеять рожь?
Выходит, это так.
Красны будут ее всходы в этом году.
2.2
О полководцы, на высоком холме смотрящие
На все эти полки, марширующие мимо,
Неужели не упадёт с небес все то горе,
Что принесли нам ваши слова и приказы,
И не придавит вас? Мы столкнем его скоро!
Вы предпочитаете безопасность смерти,
У вас красивые шлемы и много зубов на плечах,
Узоры на них затейливы – искусны руки мастеров
Наших разорённых городов, чья пыль осела
На тупых концах ваших сапог, украшенных
Оскаленными мордами, взывающими к мщению!
Нам обещано возмездие - гадайте о тяжести,
Если мы убили своих богов на заре истории,
Сильные, наши герои скинули их с тронов!
Нам обещано возмездие – мы обещали его
Вам сами, и берегитесь, когда мы возьмем
В крепкие руки мечи! Ваши боги тоже умерли давно,
Задохнувшиеся от едкого смрада сжигаемых жертв,
Шерсть падальщиков, отъевшихся их синей плотью,
Лоснится от жира и крови, и скоро они придут за вами,
Потому что проклятый народ не склонялся ни перед кем.
2.3
Как, скажи мне, о царь, понимать слова твои?
Разве то, что я делал, не во славу человека?
Разве то, что я делал, не открывало новых
Горизонтов, чтобы подняться по ступеням
Лестницы к неизведанному было быстрее?
Если за это назначена кара, то ты отрицаешь,
Что был выбран по праву достойного, рука власти,
Никакие боги не назначают правителей на земле,
Ведь ты правишь людьми, а не дикими зверями,
Восхваляя человека, я пел и о тебе, но теперь
Вижу, что был слеп, а слова унес горький ветер.
Ты приказал другим людям убить меня - прячась,
За то, что я прозрел, и увидел кровью твое имя.
Ты хотел истребить уста, что поют песни мои, -
Ты можешь убить эхо, что уже начало их повторять?
О, царь, вспомни минувшую справедливость,
Вспомни дерзкие мечты и внутреннюю честь,
Вспомни слова принца, не имевшего короны,
И клятвы юноши, боровшегося рядом со мной.
2.4
Когда молния расколет небо пополам,
И ночь и день будут рядом,
Прочтутся строки, что никем
И никогда не были записаны,
А в жертвенной чаше загорится
Не плоть и не душа,
Но то, что мы зовем серебряной нитью,
И те, древние, кого наши предки звали богами,
Пробудятся, почуяв растекшийся золотой туман,
Который налипнет на кожу, как паутина,
И вылезут из своих разрушенных храмов.
Только тогда мы узнаем, что бессмертие,
Обретенное неготовыми к нему,
Страшнее смерти во сто крат,
Потому что ведет к безумию.
2.5
Пирамида из царей и грешников, они все
Зовут ее правильной, и всегда ошибаются.
Они представляют ее нерушимым порядком,
Но это не строение из камня, это бурное море,
Оно кипит и пенится, перехлёстывая через барьеры;
Обрывая листья со склоненных в скорби ив,
Собирая слезы по гротам,
Похищая солнечное веселье
Пляшущих бликов с ручьев,
Трогая стебли кувшинок
И задыхаясь в густоте мерзкой болотной жижи,
Воды времени сносят все, все в этот океан,
И ему нет дела, из юдоли горя или радости
Принеслась в него речная блестящая ртуть.
Солью или льдом, все наши дела -
Застывают на отмелях того острова,
Где стоят храмы, но я не буду называть
Имен божеств, потому что есть только Имя,
Оно совсем ничего не скажет тебе, живущему;
Язык истины постижим лишь по ту сторону меча.
2.6
Скажи мне, разве не осталось в мире красоты,
Что мы молимся перед фресками уродства?
Разве не богата жизнь радостью,
Что влекут нас страдания и скорбь,
Как бабочек на факел, крохотного мотылька?
Зачем тысячи наших пращуров воспевали
Добродетель и приносили ей жертвы, -
Чтобы слышать наш смех над ней,
Потому, что алтарь - гвоздь, прошивающий время?
Человек слишком любит поклоняться выдуманному,
Я не хочу быть человеком, нелюбящий миражи.
Нет чистого света, как чистой тьмы,
Глаз ловит малейшее пятно во мраке,
Но есть преобладание, нас учили видеть его.
Или наши глаза полны пыли и песка,
Потому, что мы не прикрыли их,
Сдувая прах веков со святынь,
И от того не прозрели своей истинной сущности?
Или мы все еще слепы, родившиеся поздно,
Или мы успели ослепнуть, рано сотворенные?
Только сам каждый из нас найдет
Противоядие от своих недугов;
Тускла многочисленность фресок.
2.7
У острого ножа кончик ломается быстро,
Вкладывая во что-то собственное сердце
Никогда не получишь его назад, слишком
Драгоценный дар для возврата, переложения;
Сжигая себя, чтобы пылал ярко новый костер,
Никогда не надейся, что кто-то соберет пепел.
Ты сгоришь скоро, ветра станут плакальщиками,
Но прах твоего тела сольется с частичками мира,
И станет землей, на которой вырастут новые цветы.
2.8
Никогда не забывай, что чтобы убить,
Нужно знать, что что-то родится вновь.
Удовольствие рубить ради цвета крови,
Запятнавшей обе стороны лезвия меча,
Ради металлического привкуса на губах;
Удовольствие сорвать цветок, переломить
Пальцами жестокости гибкий стебель ради
Сухого шелеста медленного умирания,
Оно пусто, как пусты глазницы черепа.
Хрупкая ломкость костей и листьев,
Бережливость в растрате существования;
Слабые глаза не находят этих вещей
В обломках стеклянного панно мира,
Незримые вещи так легко разрушить,
Ибо сложно ощутить их законы.
Ступай осторожно по траве,
Сухой и ломкой, полной
Соков или черной
От солнечного
Поцелуя.
2.9
Куда ты столкнул меня, называвший себя другом?
Единожды я доверился человеку, и плачу за свою
Собственную оплошность, плача от ярости.
Ты знал, что можешь отрубить мне крылья,
Но я останусь с кондорами в высоком небе,
Ты знал, что меня нельзя сломать, как ты
Ломал до этого людей земли и хлеба,
И потому ты просто решил убить меня,
Вспомнив осаду Проклятых Городов.
О, безграничные, холодные моря усталости,
Где днями плещется расплавленный свинец,
Я погружаюсь глубоко и быстро, и волны
Разбивают грудь, оставляя сердце беззащитным.
Туда набиваются сор и острые камушки,
Их так много, что я не могу вздохнуть, всплыть
Я хочу увидеть лес и росу на мягкой траве,
Но раны внутри плачут кровавой, страшной росой.
[ 3 ]
-
3.1
Гаснут звезды. Одна за другой,
Словно безумные.
Слова пророка - копотью на стенах
Храма жизни.
Даже если гибель обусловлено подвигом
Во имя правды,
Разве хочет кто-то узнать время
И место своей смерти?
Гигантские крыло черной ее птицы
Теперь стала ночь.
На месте звезд алмазы, но они тусклы
И не блещут.
Есть ли кара и воздаяние, если нет
Богов и веры?
Горда поступь того, кто осознал себя
Вне их действия.
Пламенем свечи, искрами костра гаснут
И трепещут наши жизни,
Мы никто перед лицом вечности,
Но только мы имеем право судить.
Игра в кости по тысяче капель крови
За бросок, не слишком ли это много?
Только тем, чья кровь запеклась на ступенях
Храма Трех Шагов, дается это редкое право,
Судить Создавших:
Когда он входит в их число, он начинает верить
В бога вновь, потому что становится богом сам.
Малая песчинка говорит о горе,
Она ее суть,
Но только множество их составляет основу
Единый монолит подножия.
Мы не уходим в вечность, она сама
Приходит к нам.
3.2
-
Рассвет над Хив Кабб
Великое солнце завершило круг.
Язычники приветствуют его колесницу.
Вершины далеких гор закрыли мне солнце,
Чистый снег на их гордых и грозных вершинах -
Белое покрывало, цвет заиндевевших асфоделий;
А внизу, по краям замерзшего потока,
Размётанной постелью больного
Лежит другой снег.
Прошли долгие века,
В его толще видна летопись,
Знаки начертаны частицами жизни.
Даже мы иногда подписываем кровью
Ложь, что не сможет быть разрушена.
О, как бы я хотел вновь научиться плакать,
Я, разучившийся проливать слёзы сказитель,
Взявший в руку клинок и напоивший сказки
Алой влагой из порезанной им ладони!
О, как бы я хотел вновь научиться плакать!
Тогда бы я смог отмыть это мрачное утро.
Будто мать, чье сердце болит и стонет
Кричит голосами чаек ветер за окном.
Витражи судеб хрупки и прекрасны,
Достаточно маленького камушка,
Чтобы цветные осколки полетели вниз.
Песчинка, с которой начинается обвал
Срывается и от громкого крика.
Не я ли кричал сегодня ночью, словно хищник,
В прыжке раненый охотником на своей охоте?
О, если бы я мог плакать в эту ночь!
Но лишь слезы полуденного дождя утолят
Жажду иссушенной зноем почвы,
На которой вырастут цветы.
Долго до полудня...
Но знаю, что сперва пройдут мором
Бессчетные бури, губящие, багряные,
И не будет различий под пристальным
Взглядом Смерти.
Чтобы разрушить законы бытия, нужно
Будет сперва познать и выучить их.
Верните мне слёзы,
Верните мне жалость!
Накормите отзвеневшие ветры огнём!
Только тот, кто никогда не просил,
Достоин дара Великих.
Не кидавший камня
Получит его первым, это ныне закон.
Красные пики гор вспороли мне небо,
Хмурое небо,
Кипит мутный поток у подножия скал:
Рассвело...
3.3
Остролист на рассвете пронзил алеющее небо,
Замигали догорающие звезды и, словно кровь,
Упала капля утренней росы.
Ветер, несущий солнечную пыль и аромат цветов
Гладит по щеке спящего и хочет его пробуждения
Но сны лучше грез наяву.
Мысли, отделенные от тела, летят на крыльях, что
Прочнее птичьих, их перья - жемчуг поднебесья,
Тонкая вязь золотых нитей -
Ажурная клетка для души; не прерывайте снов,
Они могут вторгнуться в Чертоги Высших и никто
Не остановит полёта.
3.4
Одни и те же строки, глубокие, покрытые патиной веков,
Выгравированы на многих сердцах рукою вольного мастера:
Убежать прочь и спастись, прочь и назад, в пьяную хвою,
Почувствовать прикосновение леса на своей серой шкуре,
Услышать скрипение, стон снега под мощными лапами,
И выпить тяжелое звездное небо до самого черного дна.
О, ведь я дикий, а никто из вас не понимает дикости,
Никто не знает тончайшей науки построения души волка,
Но все боятся клыков и когтей, белоснежных лезвий;
Вы сумели бы выть, но никогда - петь гимны полной луне.
3.5
Мы не опоздаем, да и имеем ли мы право не спешить
На тот пир, где яд - это вино, а кравчий - смерть?
О, как я буду жаден, и ее костлявая рука устанет,
Наполняя до краёв мой кубок.
Вместо жареного мяса будет радость наших врагов,
Вместо дикой птицы - наши угасшие надежды, бойе,
А затем подадут то, что называют нашим страхом,
И блюдо окажется пустым.
О, не все призраки будут хохотать до слёз этой ночью,
Не все сведут меня с ума и обратят в себе подобного,
Потому лишь, что мой виночерпий не прольёт ни капли,
И мои одежды будут чисты.
Скалы покроются трещинами, моря - зябкой зыбью,
В лесах опадут листья, а в саду иссохнут цветы, -
На них не хватит жалости из бездн сосуда скорби,
Из него зачерпнуто моё вино.
На нашем празднике будут петь слепые менестрели,
Одетые в вороньи перья, не признающие клирос храма,
Их хриплые голоса, рвущие пространство и время,
Исправят шаблоны созидания.
Сегодня поминальный пир, и мы разделим трапезу
С нашими противниками, мы гордимся достойными.
Когда вино прольётся на угли дотлевающих жаровен.
Придет рассвет последней битвы.
[ 4
]
4.1
Путь у каждого свой.
Мы можем идти вместе,
Но Пути не сольются воедино.
Зачем нам дороги, ведь мир становится
Прекрасен лишь далеко за их пределами,
Зачем брести в пыли, смотря вперед,
Когда можно идти, оглядываясь вокруг,
По зеленой мягкой траве через поле?
За мной тянется, исчезая, тонкая цепь
Серебристых следов; никто не видит их
А если найдет, то вряд ли встретит
Меня: нас слишком мало здесь, увы.
Они всегда борются, и я когда-то был
Одним из них, теперь я прохожу мимо,
Потому что мне неинтересна пыль.
Я не потеряюсь в джунглях и перешагну
Горы, если захочу - а могу исчезнуть.
Но я не стану добровольно окунаться
В гиблое болото отживших ценностей,
Ибо возвращение к противоестественному
Еще хуже, чем движение вперед по кругу.
Есть люди и нелюди, а есть совсем иные,
И эти третьи не выше тех или других.
Они просто отличаются от них всех.
Нелюди оборачиваются на меня,
Лают и хотят вонзить зубы,
Но они слишком слабы.
Люди уважают меня,
Но понять никогда
Не значит - принять в жизнь.
И я ухожу дальше по своему Пути.
4.2
Я был мал, и слепы были мои глаза.
Я сидел в тепле и жизнь была игрой.
Я развил свой ум, понимал, но не знал.
Я развил свое сердце, чувствовал, но не делал.
И вот теперь ветер ворвался в дом, разбив стекло,
Тепло исчезло, и я подхвачен холодным воздухом.
Что я сделаю и смогу ли расправить тяжёлые крылья
Которые склеил из перьев, не зная механизма полета?
Тогда мне казалось, они удержат меня, такие слабые,
Но нельзя учиться на ошибках, если поздно делать их.
Я падаю и поднимаюсь, изгибая тело,
Я задыхаюсь и мерзну в чужом небе,
Но это хорошая закалка: или я разобьюсь,
Или полечу свободно сам, и третьего нет.
4.3
Мы все так боимся боли, смертные,
Мы люди, не знающи ничего о богах.
Как можно мечтать о величии,
Не видя терний на пути к нему?
Препятствия нуждаются в осознании.
Как можно быть слабым тогда,
Когда на тебя смотрят тысячи глаз?
Если тебя ударили, бей в ответ,
Этот закон был в начале начал.
Если любишь кого-то, живи и пой,
Но не будь обузой своей мечте.
Если хочешь быть сильным, стань таким,
Это значит долго и трудно развить себя.
Зачем тебе внимание толпы,
Если говоришь, ты чужд ей?
Не стоит замечать глупцов вокруг,
Если сам не принадлежишь к ним;
Очищай свой путь.
4.4
Ты говоришь, что разбил оковы и идешь свободно,
Но что за блестящие полосы на твоих запястьях?
Что за цепи звенят на ходу, да и куда твой путь?
Лучше молчи, но знай о себе все сам,
И не украшай ни перед кем свои дела
И поступки. Кому интересны рабы?
Ты избрал меня наставником, хоть
Я и говорил - нельзя веровать слепо,
Но теперь ты жаждешь от меня похвалы.
Я скажу тебе: иди своей дорогой,
Копируй кого угодно. Но меня
Не интересуют рабы, даже если
Они считают себя похожими на меня.
4.5
Будь хозяином своему слову, умей отвечать за себя.
Как наст под ногой охотника провалится доверие к тебе,
Если будешь хвалиться несовершенным и предавать мысль.
Ты сказал, что любишь кого-то, но почему помогаешь его
Врагам, не делая ничего, что могло бы помочь ему реально,
Даже тогда, когда просят - не то, чтобы видеть всё самому?
От потоков ветра зависит, упасть ли камню с высокой горы,
Но только ты решаешь, броситься под обвал или спастись.
Не стоит бранить ветер, он не слышит, но слушаешь ты.
4.6
Дышит прелая листва испарениями прожитой жизни,
Замирает сердце перед первым лучом поздней весны,
Снег падает хлопьями и венчает на царство сны,
Но бог не похож ни на них, ни на жаркое лето.
Истинный бог это не ваша статуя в храме, жрецы,
Где же мне искать жертву, если ее не нужно вовсе,
И почему вы хотите уверить меня - он ждет поклонения?
Он всего лишь показал нам когда-то, как воспитать разум,
Чтобы мы смогли подняться наверх к нему через свои жизни,
Но вы забыли те уроки, и вылепили его образ из грязи, что
В обилии была у вас под ногами, ибо не из чего было лепить.
И той твари из песка и воды, из глины, что солнце
Заставило затвердеть в форме грубого лица человека,
Вы и несли свои бессмысленные жертвы и куцые мольбы,
Дабы он углубил и упрочил вам ваше грязевое болотце.
Глина лишь размокала от ваших слез и крови,
А вы думали, что идол улыбается и слушает.
Продолжайте упорствовать, истина - заблуждение,
Длившееся веками, но я уйду отсюда прочь.
Бог - это идеал, к которому мы стремимся,
Но на вашего походите лишь вы сами.
4.7
Послушай, я не люблю стихи о любви и дурное вино,
не люблю то, что можно легко достать,
Моё сердце - летучая мышь, скользящая в ночи над
дорогами тьмы просто ради полёта и ветра,
Послушай, моим маленьким кожистым крыльям открыта
дорога к звездам, но я полечу дальше,
Минуя приторный рай - пыльца и сахар нектара его
цветов блестят под светом ламп, как
Отложения соли на морском берегу...
Послушай, как поет буря, как бурлит моя кровь в такт
Ее бешеным тамтамам, взрывая виски
Неистовым и величественным безумием,
И как сонно мурлычат твои праведники
Под перезвон давно лопнувших струн.
Ваши кифары у нас, но даже их вы не
Могли сделать совершенными, выдолбив
В разуме дыру и сбив инструмент из
Тонких реек - о, слишком тонких,
А затем натянув поперек нервы, по
Которым нужно ударять душой -
Слишком ценной для роли медиатора,
Ударять и ударять, избегая медитаций.
4.8
Посмотри вокруг себя. Над деревьями пролетает сойка.
Ты ловишь белое перо, и прикладываешь к своим, жёлтым.
Они цвета старой кости. Может тебе бы пригодились больше
Те кожистые крылья, что ты отбросил прочь так давно, давно?
Посмотри, как играют пылинки в колоннаде солнечного луча,
Падающего на позеленевшую крышку древнего саркофага,
За эту пляску можно отдать жизнь, но жизнь уже пляска.
Так что просто наслаждайся вихрем звенящей Истины.
Ты ведь все равно знаешь, что ее нет, зачем грустить?
Достаточно тронуть цветы куманики,
Как лепестки улетят прочь с ветром.
Будь им. Не жди его.
Ты не замерзнешь, рассвирепев в зимнюю стужу,
Но кто скажет тебе, по каким равнинам гулять?
Просто уйди от зимы.
Жизнь это ветка цветущей вишни, тронутая инеем.
Будь рукой его узоров. Это так легко, так сложно.
Только не нужно убирать снег; играй с лепестками,
Вольный ветер, ты родился задолго до этого мира.
Пой свои песни на скале, укутанной в плющ,
Разбрызганному по небу рассвету,
И твои следы заискрятся серебром
В краю, куда улетает пыльца.
4.9
Золотистый пушок на привычном зареве шара Солнца.
Надкуси тёплый плод, что за сок сбегает по кожице?
Это яд для многих, но ты пьёшь его с удовольствием;
Горьки корни дерева Ютхи, идущие из самых глубин Ада,
Но если ты родился там, насколько приторным будет Рай?
Когда-то, заброшенный в грязь, ты молил о перерождении,
Но потом осмелился поднять глаза в чистое весеннее небо.
От него уже давно отвалились цветные картонки ангелов.
И тогда ты собрал и сжег свои слова, проклиная их,
Бросил в чашку с пчелиным мёдом из соцветий липы.
Опыт полезная вещь, но ошибки придают ему горечь.
Досадные, они вырывают тебя из оков спокойствия,
И ты рвешься вперед сократить их количество.
Стоит помнить, потягивая сладкий мёд:
Пепел хорош на головах отшельников,
Но нет цветов близ жилищ аскетов.
Ты никогда не научишься умирать,
Ты никогда не научишься жить,
Хотя был лучшим учеником;
Продолжай свой поиск,
Если хочешь этого,
В белом тумане
Звездного
Полотна
Рек.
[ 5 ]
5.1
Присядь на ступени рядом со мной, уставший путник.
Я никогда не видел тебя, но в твоих глазах есть то,
Что я так долго искал. Да, ты улыбнулся и смеешься
Внутри над еще одним проходимцем, бормочущим чушь,
Именно так ты и должен был придти ко мне, ученик.
Дай мне руку, я не проповедник и не швырну тебя
На колени перед идолами из человеческих пороков,
Я просто покажу тебе, чего ты можешь достигнуть,
Ты ведь столько лет стремился найти неприподнятое
Покрывало над Истиной, сознавая, что ее не существует.
Скажи мне, разве не прекрасно то, что ты видишь тут?
Ты не боишься Тьмы, хоть она опасна и ничего не обещала
Тебе, как ничего не обещаю тебе и я. Сознай свою силу.
Почему иногда посереди улицы ты начинал плясать и петь,
Не замечая удивления на хмурых, серых лицах прохожих?
У вас разные души, хотя, впрочем, ты не имеешь души,
Это лишь красивая абстракция, нельзя петь без языка.
О, твой танец на медных нитях солнечных лучей дня,
Твоё неистовство с лезвиями острых хопешей в ночи!
Бархатный лепесток розы в грубой перчатке из кожи,
Нежный стебель под подкованным сапогом покорителя,
Завораживающие переливы цвета на вихрях в глубине
Первозданного Хаоса, что пожрёт все противоречия
В конце этой кальпы, когда мы наконец-то сразимся
С теми, вставшими по другую сторону ледяного меча.
Ты разрушаешь, чтобы создать и творишь для смерти,
Им нужен покой и остановка, они хотят стабильности,
Но мы не даем им окончательно окостенеть, рождение
И существование миров обусловлено этой борьбой.
Но помни, что Свет и Тьма существуют лишь для
Людских глаз, различающих очень мало оттенков,
Твое зрение намного лучше, но где ты видишь
Противоборство, если одна сторона никогда
Не уничтожит вторую, не погибнув сама?
Да, можно разделить черты, но никто
Не посмеет провести борозду через
Мир, потому что тогда придется
Разорвать пополам сердца,
Расколоть головы и
Разбить жизнь
Напополам,
Когда она
Едина.
5.2
Посмотри чего ты добился
Хрупкое стекло на ковре
Осколки на пятне алого
Так просто не заметить трещины
В сердце, спрятанном в плоти
Так просто коснуться вазы
Стоящей на краю,
Она сорвется и полетит вниз
Они умеют летать вниз
Цветы не пьют крови,
Хоть сок жизни и целебен
Но что же тогда разбилось?
5.3
Странные дни похожи на дно реки
Где плодородный ил прессуется в камень
Его перерывают черви, буравя каналы
Своими скользкими длинными телами,
Они хотят есть, но оставляют след в летописи,
Так ли много стоит это свидетельство,
Если в нем отмечены пути червей?...
5.4
Маленькая белая луна с отколотым краем,
Она скоро упадет в мою лодку и потопит ее,
В лодке место для двоих, для двоих строили ее,
Но в моих руках весла, а я иду только один.
Маленькая белая луна с отколотым краем,
Я не звал тебя, и мы не нужны друг другу,
Не слушай, что говорит твоя высохшая сестрица,
Маленькая белая луна, посмотри лучше в зеркало вод,
Твое отражение прекрасно, ветер воет голосами койотов,
Он плачет по тебе: ты падаешь вниз, в мою лодку,
Все ближе к волнам, где сегодня потонет одинокий.
5.5
Если есть силы роптать, мятеж поднимется
Захлестнет по горло и откатится с отливом
Оставив на груди тяжёлую грязь и ракушки
Ты не любишь море, смущающее тебя
Белизной крыльев чаек? Птицы смеются
Их крылья все вымазаны в свободе
Их клювы хищны и крики неистовы
И именно этого ты боишься, мертвец.
5.6
Горсть серого пепла из живого ствола,
Белая зола из тонких полосок стихов,
Бумага и кожа дерева, листья разума,
Живое пламя говорит ярче моих строчек
Вырубленных топором на телячьей шкуре.
О костер под небом звезд, дом человека!
Лучи порока пронзают глубоко ткани тела
Застревают, уперевшись мне в сердце
Я ничей сын, но хотел бы родить себя сам
Я создан таким, как есть, своими руками
Во время путешествия по сну в темноте
Когда свет факела колебал чужой силуэт.
О сильное тело в тяжелых одеждах
Дурманящий дым распятых осенних листьев!
Цветы умирают мучительнее, чем люди
Обладая большей красотой и силой.
Но им не доступна отрава мысли.
5.7
Сумбур похож на красивую улыбку
Он - ничто и значит любое всё,
Которое мы захотим ему придать.
5.8
Гибкие пальцы мастера лепят из глины
Тела людей и животных, ленты оперенных змей
И бескрылых драконов, птичье оперение,
Чешуя, когти, зубы, глаза и хвосты, клубок
Переплетенных тел людей и животных
Вместе они единое целое, вечность,
Обвитая трепещущими усиками виноградной лозы,
Она никогда не разобьется, пребывая в экстазе,
Но почему мастер улыбнулся так лукаво?
5.9
Ошметки кожи, ломти мяса, отрубленные члены,
Остывшая кровь, навоз, желчь, прозрачная лимфа
Белый мозг, серая кашица и осколки костей
Вывернутые суставы, страшные,
Радужная пленка жил да распахнутые стеклянные глаза
Розовую пену взобьет дождь в сотнях луж
И придорожных канав, битва завершена
Резня окончена, усталые бредут по домам,
Едва волоча ноги, натруженные руки ноют.
Соки тысяч тел стали соками матери Земли,
Они возвратились в ее лоно, к источнику
Откуда была зачата источившая их плоть
И скоро родятся вновь, крохотные клеточки.
Эта радость оплодотворения юной жизнью,
Жертвоприношение сильных во имя свое,
Естественный закон, когда ничего не пропадает
И ничто не появляется из пустоты, но из хаоса.
Почему ты плачешь?...
[ 6 ]
6.1
Существо с крыльями из тонких костяных осколков
С фиолетово-красной каймой,
Кружит над просторами вод, бросая ажурную тень
На мятущиеся волны внизу.
Оно явилось из мира, где за власть борются две
Гигантские касатки с черными хвостами
Вздымая исполинские волны в битве.
Когда оно проносится над полями, чуждое оград,
Люди с обсидиановыми лицами поднимают головы вверх ,
Прерывая свой бесконечный путь навстречу горизонту.
Существо звонко смеется, становясь прозрачней ветра,
Ему забавны длинные плащи из вулканического стекла,
Когда оно может смотреть сквозь горы и кору земли
Глубоко в ее недра или на далёкие звезды то стороны.
Присев отдохнуть на балконе храма,
Из любопытства оно облачается человеком,
Стараясь проникнуть в его нехитрую сущность
Оно ступает босыми ногами, путаясь в коридорах,
И встречает каноника в тяжелой ризе с золотом
"Девушка с черными волосами,
Она наверное ведьма, где стража?"
Существо распускает крылья и бьется, как испуганный дрозд,
Колотится о стены и сшибает с ног священнослужителей
Наконец оно залетает в святая святых
Комнату, нареченную обиталищем бога,
И видит - там ничего не осталось.
Существо выпархивает в открытое окно
Славя свою свободу и недоумевая
Что делает проповедник в зале с приглушенным светом
Среди оборванных нищих и красных бликов на лицах
Их разбогатевших отражений, не имевших покоя?
6.2
Горстка безумцев карабкается на голый склон
Поросший кустарником, состоящим из сажи,
Железные когти красного ветра отдирают их
Маленьких человечков с клочками неба в руках
И швыряют отвесно вниз...
6.3
Множество кальп прошло, и животные
Стали теми, кто есть; они приспособились
К миру, в который их выбросило материнское лоно
Лошадь есть совершенство бега
Птица есть совершенство полета
Но человек спустился с деревьев несовершенным.
Он не умел ничего целиком
Лишь мелочи и понемногу
Человек перестал изменяться, но начал изменять.
Это мы до сих пор называем разумом
Но было ли изменение разумным изначально?
Человек прогнул мир под выступы своего несовершенства
И лошадь, и птица стали тщетными
Попытками подражать аппаратам
И даже материнское лоно утратило первоначальную святость.
Я не хочу оставаться здесь рядом
С разлагающейся эволюцией
Когда могу развиться дальше из застывшего человека...
6.4
Возьми в руки зеркало
Полированный кусок серебра
Расслабь лицо
Успокой каждую мышцу
Что теперь отражает металл?
Здесь больше морщин, чем ты хочешь,
Здесь меньше мужественности, чем ты хочешь,
И есть все, от чего ты хотел бы избавиться
Из страха быть осмеянными теми
Кто еще не видели твоего лица
Так не проще ли
Избавиться
От самообмана
И перестать подделывать свое отражение
Надевая белую маску пудры на оригинал
6.5
Железная рука сгребёт тебя
И сожмется в кулак
Хрустнут ломкие кости
Сомнутся легкие крылья
Ты будешь искалечен
Перья застрянут под ногтями
Но это не взволнует общественное мнение.
6.6
Когда это случится
И твои глаза уставятся в небо
Словно два стеклянных шарика
Твое эго провалится в пустоту
Полную кошмаров мозга
Вопящего о кислороде
Там ты прильнешь к чреву
Матери Сущего, Первопричины,
Черной матке с фасетчатыми глазами,
Чей колыхающийся вспухший живот
Вмещает беззащитность чудовищ
Тех, которым ты молился живой
Тех, кого ты звал Богами,
Кому ты вверял себя.
Покинув Мать
Ты отыщешь Отца
Но у него нет имени.
6.7
(надпись на стеле Тгар Аста)
Тысячи глоток вопиют ко мне!
В руке моей миллионы сабель!
Я пришел из Порядка в Хаос,
И покидаю его, как преемник!
Отблески костра Империи
В глазах, на клинках воинов
Плечи плащей щетинятся
Зубами истинных законов!
Я влил новую кровь в два
Ветхих мира затухания
Из своей порванной вены
И новый огонь засиял!
Тысячи глоток Сильных
Вопиют ко мне, славя!
6.8
(Салеб, или этика подземелий)
Когда ты попадаешь сюда, твой разум знает:
Дороги назад нет, а душа смакует отчаяние.
Тебя протаскивают по узкому коридору сюда,
И бросают в Подземелья Тиоса, теперь это все.
Лежа на холодном полу, ты вдыхаешь смрад,
Твои раны болят и нутро саднит, но истинное
Горе придет потом: то безысходность умерших.
Подземелья Тиоса никого не выпускают наружу
Их сырые стены сочатся гнилью, как слюной,
Трухлявая мокрая солома впитывает,
Выпивает помутневшую душу,
Пытки растворяют рассудок,
И безмолвие переваривает смерть.
Когда кончается агония, ты поднимаешься.
Ты бредешь без факела и приходишь в Салеб.
Салеб, царство умерших, умеющих только жить.
Здесь не важно, кем ты был до Подземелий.
Здесь начинай всё с начала, дружок, только
Здесь – обратная сторона, нет Добра и Зла,
Нет лицемерия, самообмана, ханжества, соли,
Нет богов и места глупости, она не выживает,
Здесь царят законы изначальной справедливости
Когда клык и коготь вершат истинное правосудие
И сильный не поможет слабому, никогда.
Так что знай, куда попал, дружок, берегись
Тебя стращали наверху, что все мы звери,
А по-нашему зверь благороднее человеков!
И там и здесь можно получить удар плетьми,
Но там визжат, вихляются и лебезят
Перед палачами, как мерзкие шавки,
Здесь же смеются и рычат бравые песни,
Упоенно терзая плоть тех и других!
Выбирай, дружок, стать зверем
Или остаться человеком,
Жалким человеком,
Слабым человеком,
Уважаемым человеком,
Таящим раба внутри души.
Здесь Салеб, где таят рабов
В железных клетках, невольников
Что даже в заточении остаются господами
Правят сами собой, опасные, мощные
И презирающие всех наверху:
Их, кто не выживут в Салебе.
6.9
Войско в походе остановилось на ночлег
Разбит лагерь, белые палатки с золотым коршуном
И черные с серебряным цветком, пурпурные стяги
Ужин прошел, прочитаны молитвы, спеты песни
Уставшая жизнь идет к ласкам покоя
Воины, купцы, оружейники, шлюхи, лошади, боски
Все смежили веки и валятся в пучину отдыха
Лишь два бъярхосских князя у костра
Ведут спор под сиянием расшитого балдахина неба.
На их лицах спокойные улыбки уважения
Тихий смех и искорки на дне задорных глаз
Они вежливы и убедительны, потягивая свой напиток,
Будто война не отняла у каждого детей и солдат
Они говорят о поэзии, истории, философии, науке
Они благородны, не кричат и не размахивают руками
Хотя жаждут убедить оппонента не меньше невеж
Они делятся мнениями и разделяют суждения
Эти истинные сыны своих славных героев-отцов
И только одного не могут понять за всю долгую ночь
«Зачем сотням людей из одинаково несовершенных миров
Тупить красивые сабли о доспехи и кости друг друга
Всего лишь из-за недопонимания их предводителей
Если они не таят друг на друга ни капли личного зла?»
Благородные философы, осколки золотого века,
Они верят в силу разума и сияние чести,
Когда мир вокруг них грязная яма нечистот!
В битвах всегда гибнут лучшие, и я уйду
К себе в пурпурную палатку от их костра:
Невыносим вид обреченности
Превзошедших нас существ,
Если завтра означен бой.
Жалко, что они уже не
Почтят меня павшим
Когда-нибудь.
[ 7 ]
7.1
Тишина
Упоение отсутствием звука
Отдых на пути к размышлению
Но ты боишься потерять ориентиры
Ты не умеешь создавать свои мысли
Тебе скучно и невыносимо быть просто так
Ты тщетно ищешь скрытого смысла
Ты жалок, ты хочешь наполнения
Тишина убьет тебя
Кричи!
7.2
Есть в славном Тиосе странный обычай, непонятный чужеземцам. Костяки,
что некогда служили опорой мыслящей плоти Великих умов Империи,
вмуровываются в стены Храма. Двойная прочность – их наследие монументу и
мысли. Так говорит Войгин Сгоро:
Я труп.
Некогда
Прекрасная вязкая жидкость пульсировала в моих венах,
Быстрая и юная, неслась она по артериям, питающая.
Некогда
У меня были язык и губы говорить, ногти царапаться,
Глазные яблоки и зрачки смотреть, кожа чувствовать,
Ноздри вдыхать.
Теперь я труп,
И моими сухожилиями стали даже не белые толстые черви,
А глина и вязкий строительный раствор.
Я экспонат, изучавший экспонаты,
Изучающие ныне меня.
Процесс обратим.
Скажи, друг,
У меня еще остались зубы, челюсти, чтобы ухмыляться?
О да, это единственная тайна и украшение черепа.
Я рад.
Ухмылка мертвой головы, малые боятся, боготворят ее,
Череп символ Той стороны, Неизвестности, страха перед Ней.
Вы все еще хотите бравурно плюнуть в мое гладкое темя?
Это, воистину, героический поступок.
Разум не восхищается мной,
Он благодарен мне,
Но внутри боится.
А детишки
Играют
С берцовой костью...
7.3
Пусть воин, суровый воин с секирой
Считает наши грехи и добродетели и раскладывает их по мешкам
Он не будет долго размышлять, ибо
Достаточно вертел в грубых пальцах многогранник жизни
И ему приелся алмазный блеск.
Вы говорите, что он варвар, невежество
И дикость приписываете вы его ярким глазам зверя
Но кто из вас отличит истинного дикаря в толпе
Прилично одетых вас, марширующих по колено в пыли знания?
Подними свою секиру, воин, попугай ею глупцов.
Они только и умеют, что рассуждать, как жить,
Когда ты только и умеешь, что просто делать это.
«Скажи, кого мы можем судить и по какому праву»,
Говорят они, и тут же велят слугам рубить тебе голову,
Эти бледные черви, нарёкшие себя проповедниками,
Разбившие, высосавшие гармонию перед тем как
Начать собирать осколки для украшения своих тиар,
Похваляясь своей ученостью, своей искушенностью,
Друг перед другом они герои, но ты смеешься им в лицо.
Твое благородство никогда не смеется над достойными
Сесть за один стол с богами, но здесь – только рабы!
Ты видел тысячи, собиравшиеся на бой махать железом,
Вспарывать друг другу кожу, как кожуру сочного плода,
Чтобы брызги всех выпущенных жидкостей тела
Запачкали стяги, а вывернутые кишки составили собой
Розово-черную грязь на испачканных земляным потом
Усталых лицах полководцев и солдат. Ты был там?
А теперь они говорят тебе, что всё по их слову.
Положи руку на пульс своей ярости. Суди, воин.
Думай хорошенько, но не откладывай прочь секиру.
Из окна я вижу воронов, кружащих над скалой,
Купающихся в предчувствии скорых сытных трапез,
Красные ветры ведут схватку с птичьими крыльями.
Оглянись, воин, туда, где бесятся голые дикари
И где рядом с ними камлают угрюмые святые.
Суди их по законам, что они сочинили для себя!
Суди их, воин, это ведь такой хороший способ
Посмеяться...
7.4
Когда еще не было людей
И не было замысла их, и не было названо им имя
Собрались на совет боги
Тяжко было богам, одинока их доля, велики корзины,
Тогда привели преступника
Бога, на мятеж подбившего мятежников, убили его
Плоть бога содержит разум
Кровь бога есть мысль, это не человечье мясо
Плоть бога в голове Первого
На глине, на крови замешаны ткани Первого
Ветки кедровые – кости его
Кровь богов содержит мысли
Плоть богов содержит разум
Плоть богов разделена, но един разум
Как едина кровь, текшая в жилах Тиамат
От каждого человека слышат боги стук сердца.
Ныне же так много стало человеков
Без устали смыкаются мужчины и женщины
Чтобы пополнить еще одним сердцем невыносимый хор
Чтобы еще одно сердце наделить жизнью!
Стучат барабаны во всем теле богов
Стучат барабаны в головах, в ушах их
Не могут есть и спать боги
Разговоров своих не слышат
Жизнь отвратительна им стала.
Вот, родилось на рассвете еще одно сердце
И горе взошло вместо солнца над землями
Сошли с ума великие боги
От стука и пульса помутился их разум
Они вопят и пляшут, в ярости разрушая
Все, что создали сами разрушая
Звезды разрушая, губя планеты
Землю, воздух, огонь разрушая
Человеков губя ненавистных
Саму жизнь в отчаянии уничтожают боги
В безумном гневе отчаяния уничтожают...
7.5
Каждого героя ожидает день
Когда он рухнет на мягкую траву
Чтобы подняться лишь в составе
Ее стеблей, выросших сквозь кости
Каждого героя ожидает день
Великого костра
Глубокой гробницы
Вырезанной в толще скал
Руками опытных камнерезов
Строками поэтов выгрызенной
В последующей паре веков
Каждого героя ожидает день
Когда воры сорвут
С украшенного тела
Истлевшие шелковые одежды
И заберут погребальную утварь
Каждого ждет холодная плита
Крышка забвения, увитая плющом!
Велик был Энанка, сын Дуркаппы,
Много алых уст отверзал его меч
На телах гордых врагов Наккура
И уста те вопили о его величии
Тысячи раз видели йасаки, как
Поднималось вверх проклятие
Беззубой старости труса,
Начертанное на синем
Знамени погребального дыма.
И вот, горе, пал Энанка,
Бело его лицо и небо в глазах,
Такое бездонное.
Настал первый день окончания.
Может ли эта блистающая судьба
Стать кормом для стрел лютующих Позабытых
Чьи имена стерты и дела пожраны временем
Матери Первых и Последних пространства
Проклятых, живыми надевших пектораль?
Оставлю над вратами богатый вязью щит
Круглый, словно зрачок хищной птицы
Пусть охранит он город крупицами
Несмываемой славы Энанки!
7.6
Давай, наливай, пока еще есть чем дышать
Никто из нас не покинет море
Матросы верны капитану, он уходит последним
Наливай мне вина, да не смей расплескать
Это не те волны, что поглотят меня,
Это хмель, и моя голова тяжела от горя и веселья
Где-то на дне спят морские чудовища
Наливай, кравчий, я хочу, чтобы они пришли ко мне
Я хочу их увидеть и посмеяться над их богами
Ведь в холодных волнах я не смогу этого сделать.
Пей и гуляй, жизнь еще попляшет перед тобой
С шеей в петле или в золотом ожерелье
Ты ее муж, ты ее любовник, ты ее господин
Выжми ее в мой кубок, кравчий
Я хочу выпить жизнь до дна и разбить
Ее сосуд о крепкие доски палубы
О, да! Я засну на подушке из морских цветов
И русалки будут ласкать меня
Ночь напролёт до самых костей
Я славно проведу этот вечер
7.8
От всех слышу – осмеяние общепринятых глупостей
Есть признак дурного колоса беспокойных снов
Неучастие в обычной жизни поля
Есть переход на сторону косцов
Я говорю громко
Это клеймо богов!
Разве не был Прославленный
Трижды вопрошен о самоубийстве, не терял
Имени, себя и чести? А он – это лучший из нас.
7.9
Бледное солнце встает
Над плоской, такой плоской равниной
Разделенной пополам цепочкой следов
Черная каменная крошка, мертвый дом
Бредущий, и серая тонкая пыль
Что побелила его ресницы
Разве об этом думал ты, победитель,
Чья грудь в выщербленных орденах
С вензелями ушедших империй
Разве это украшало твои мечты
О царстве мира, покоя и порядка?
Ты достиг их, теперь достиг полностью
Ты победил историю – ты остановил ее.
[ 8 ]
8.1
Когда между двух жерновов
Попадает маленькое живое солнце
Огарки бесполезны
Когда двое оглашают
Над огрызком вывихнутой жизни,
Пламя – это оживший белый клинок
Когда не осталось,
О чем говорить и думать,
Приходит Боль
Когда
Не остается,
Чему саднить, приходит
Равновесие пустоты.
Но стоит помнить
О цветке из белого пламени,
Обладающем собственной
Злобной волей
8.2
Я упиваюсь кровью из вспоротого брюха вечности
Ветвь пустынной луны, получившая дождь,
Поймет мой экстаз в бешеном биении своих листьев
О, меня учили наукам и фактам
В моем животе клокотали чувства
Но я смеялся над важностью кипятка
В котле, что будет опрокинут.
Теперь на моем языке, порезанном о кромку боли,
Битые скорлупки сознания, вкус металла и мёда,
Оттенок далёкой истории, янтарного Начала Начал.
Черная кровь из вспоротого чрева Хаоса, густая,
Смешалась с моей, липкое, расплавленное во Тьме
Солнце, жидкий свинец, текущий, прожигая жилы,
И убьет меня во имя Безумного через единый миг,
Не имеющий конца.
8.3
Сине-палевое небо, бархатное,
Васильки да спелая пшеница
Острому ощущению жизни
Всегда не хватает дождя или солнца
И даже плетеный ремешок сандалий
Напомнит о великом канате судеб,
Держащем шею рокового исполина
Глядя в это небо, такое высокое,
Я лежу на сырой земле, сын,
Огонь в трубке и воздух, все мы едины
Когда канат однажды истончится
Роковой Исполин оборвет его, ликуя
Исчезнут и небо, и земля, и все вокруг,
Но Мать не исчезнет, породившая,
Не начнется нового круга, просто
Придет время другого, неизвестного нам.
8.4
Шаги по мягкой земле.
Сумерки над полем желтеющих трав: осень.
Сухие венчики щекочут ладонь. Ты пришел вовремя.
Сядь у придорожного камня, надиси давно стерлись.
Есть еще несколько минут, чтобы забыть все вопросы.
Что ты чувствуешь, что ты слышишь, закрыв глаза?
Ветер, легко касающийся кожи. Шепот переплетенных стеблей.
Тишину, коричнево-теплую под лучами солнечного шара,
Медленно тонущего озере тумана на кромке горизонта.
Могучий бог направил свою колесницу в мир мертвых,
И на смену ушедшему свету приходит твоя свобода.
Становится все темней; наступает недолгое время
Время безвластья, когда открыты любые двери
День стер свои границы, ночные размыты
И только сейчас, ты знаешь, есть шанс
Найти путь в Неземелье - место, которого нет.
Это тень, призрак, такой же зыбкий, как и коридор,
Образованный туманом, по которому ты идешь.
Оно - воспоминание спящих цветов и листьев.
Но ничто не дает этой тени, она ни на чем
Не отражена: нечего отражать,
Но ты можешь вдохнуть запах ветра,
Что несет неведомое по бесконечно изменчивым
Коридорам его лабиринтов-ущелий.
8.5
Сквозь заросли хрусткого ломкого тростника истин
Мы пробирались к ручью через поле сомнений,
И сереброзвучные волны обещали нам покой.
Скажи, разве грело солнце, что называли Верой те,
Кто сверху, со скального круга, наблюдали за нами?
Нет, оно жгло наши души и всё подгоняло вперёд,
И его животворные лучи обнажали свою огненную сущность.
Но может ли дать чему-то жизнь соединение Веры и покоя?..
Если бы я шёл один, мне не у кого было бы спосить;
Если бы я был наблюдателем, некому было бы задать
Вопрос; но мы все равно не нашли ответа, потому что
От жары липкий сок растений связал нас по рукам и ногам.
Вот порождение спокойствия.
8.6
Если лиловая пелена чувств
Затянет топазы разума,
Которые толпа выкинула в грязь,
А красная влага окрасит
Одежды жрецов в пурпур,
На севере черного рока
Над нашими головами
Загорятся семь ламп,
И в них будет кипящее масло.
Оно станет заливать глаза
И жечь распалённый мозг,
Оно будет в пылающем сердце -
И в горящих зрачках,
Но вытопит грязь и мерзость
Из подземелий гнили наших душ.
Еще долго протлеют угли ветоши,
Еще не скоро все мы очистимся,
А может быть, темнота поглотит
Вырвавшийся наружу огонь,
Она предначальна. Но мы
Призовем пожары и снова укротим их,
Мы потушим наши факелы в нефти,
И зарево подпалит ресницы врагов.
8.7
Где-то однажды был натянут тугой лук
И с тех пор из глубин тьмы летит стрела
Черная стрела из холода космоса
И из мрака промозглых пещер.
Она пролетает – и по земле бежит тень
Она пролетает – и солнце меняет цвет ее наконечника
Такого тяжелого, пробивающего любую броню
Ветер или другая стрела могут встать на пути
Пронзены тысячи преград – рои остались
Но пока стрела летит как она летит
От пещер, где в ночь смотрят испуганные глаза
Из вечного в вечное, от Мируш к Некхрисенбу
Хотя, может она просто висит в воздухе.
И никогда не начинала движения.
Эта стрела – история, ее воздух – время,
Ее оперение – люди, сетка из золотых нитей,
Сплетенная хитро, так сложно разобраться,
С шариками, трещащими и свистящими
При увеличении скорости полёта.
Мы все стремимся угадать конечную точку
Упадет на землю или воткнется?
Но траектория вычисляется
По уже преодоленному отрезку пути
Мы проходим шаг за шагом сызнова
Нас ведут компас и опытный кормчий
И к ногам его мы сложим Стрелу,
К которой он научил нас подбирать цели.
8.8
По резной кромке лепестка лилии
Идет мой путь, серебристо-снежный
Цветок увянет, как и моя кожа
Но пока есть свежесть,
Я наслаждаюсь прикосновением.
8.9
Нет в мире причин,
По которым ты жалок и нищ,
Кроме тебя самого.
Нет в мире причин,
По которым ты лежишь в грязи,
Кроме неумения ездить на лошади!
Боги поместили канаву на твоем пути
Хорошо
Но можешь ты докричаться до них
Чтобы грязь исчезла в другое место?
Просто встань и попробуй еще раз
Ты научишься или свернешь шею
В любом случае лучше, чем лежать в канаве.
[ 9 ]
9.1
Большой мир для истинно живых
Тебя не волнует место под солнцем
И в лучах Луны не увидишь тебя
Тогда уходи в землю, мертвое к мертвому
Покой к покою, призраки – в дом сновидца,
Уходи в землю, но не проси о признании.
9.2
Громкие слова и признанные ценности
Мир, параллельный живущему чем-то другим
Тот древний, сидевший в пещере спиной к свету,
Он думал, что видимое – бледная тень совершенного,
Пляска бликов на холодном каменном полу.
Он мог бы догадаться, если бы не спал так крепко:
Тени веток так часто похожи на зверей и людей
На корабль, плывущий по морю, или чудовище,
Но они – всего лишь ветки. Только с помощью рук,
Держащих острый резец разума, рук мастера,
Дерево превращается в изображение чего-то.
Мастер может создать изображение несуществующего
Но прежде он должен познать известное,
Он должен познать пещеру и ветки,
Чтобы расположить их правильно
И избавиться от наваждения?
Спящий ничего не заметит,
Для него дающее тень
Всегда неизменно.
Откуда новое?
9.3
Речь Симарга Щербатого Ветра
Прибрежный песок, скалы, крики чаек
Я вернулся домой, волны приветствуют!
Рваные паруса, мокрая ткань,
Яростно хлопавшая на холоде,
Все позади, снег уже тает,
Глыба воспоминаний – костер вечером
Растопит ее на чистую воду рассказов.
О, владыка ветра, натяни свой лук,
Солнце блещет на серебре его вставок,
Костяная инкрустация белеет морской пеной!
Пусть стрелы с оперением легче смеха
Пронзит сердце каждого – там, там ты найдешь
Отверстие флейты, чтобы петь мою песню,
О владыка ветра с седыми волосами!
На крыльях невидимых птиц, что
Кружат над морем, выискивая мореходов,
Чтобы превратить их души в своих товарищей,
На крыльях огромных птиц
Ты приносил силы в грудь парусов
И запах родного дома в ноздри гребцов!
Многим золотом нагружены наши ладьи –
Золотом цвел огонь на крышах дворцов,
Они далеко теперь!
Черные, будто ночь, волосы наших пленниц –
Черны угли, смоченные дождем и кровью, –
Они далеко теперь!
Широкое небо над нашим домом –
Отражается в глазах отсеченных голов,
Некому отомстить нам!
Все, что мы видели – далеко теперь,
Или совсем рядом, лучшие взяли свою долю.
Спасибо, о владыка ветров, мы вернулись домой!
Как играет свет на гребнях спокойных вод
Так переливаются души демонов тьмы
Заточенных в прочность драгоценных камней
Украшающих мою чашу из халцедона
Раньше
О, раньше она стояла в храме
Блеск свечей, поцелуи паломников
Ласкали ее гладкие формы
Но я взял ее грубой ладонью
Я убил жрецов и паломников
И вместо благовонного масла
Напоил ее горячей алой смертью.
Теперь она твоя, о владыка ветров,
Теперь ей пить холодную соль,
Крупную соль жемчужин
И слез проклинающих меня –
Они далеко теперь!
Я поднимаю чашу из халцедона
И отдаю тебе твою долю,
Спасибо, о владыка ветров,
Мы вернулись домой...
9.4
Если я захочу узнать,
Есть ли на небе солнце,
Я не буду спрашивать свое сердце,
Я не буду спрашивать свой разум,
Я просто выйду из дома,
И улыбнусь лунным дискам.
9.5
Если ты любишь боль,
И делаешь кумиром слабость
Твои дела, твоя жизнь
Будет похожа на удар
Мягким кедровым бревном
В свинцовые ворота:
Трата красоты понапрасну
И щепки, ранящие ноги
Совершенно безразличных.
9.6
Легко быть хорошим человеком
Когда не нужно доставать из кармана золото
Легко учить любой философии
И развивать необычные идеи
Имея тысячу яшмовых ожерелий в сундуке
Но трудно оставаться спокойным и мудрым,
Когда тебя бьют в грязи, словно виноватого идола –
Попробуй пострадать за свои слова!
9.7
Когда мореходы выучивают карты
И плывут к своей цели вперед
Когда определен каждый маршрут
И границы мира известны
Исчезают в таинственной дымке
Острова, отданные осени,
Чтобы не вернуться с рассветом.
Им не зачем быть, если их нет.
Знающий наверняка отмахнется
От призраков на горизонте
От спешит к своему порту
Маленькому, такому жалкому
Провонявшему рыбой и медью
Знающий наверняка не откроет нового
Ибо он знает достаточно:
И нечего уже открывать.
9.8
Стихи участь тех, кто умеет страдать
Или тех, кого умеет мучить жизнь
Другие берут в руки перо и засыпают
Под мерный рокот своих фантазий.
О чем бы не говорил истинный,
Его листы – это лоскуты живой кожи,
А чернильница – отверстое сердце.
9.9
Что такое жизнь человека
Как не маленькая искра костра богов
В огромном ночном небе?
Мы не знаем, что по ту сторону звезд,
Но сверкаем так же ярко для глаз
Подбрасывающего сухой хворост.
[ 10 ]
10.1
Корона из колючего кустарника
Капли крови стекают к глазам
Таким же красным
Адепты культа плодородия
Требуют удобрить жизнь
Его же.
Это уроборос.
Но Великий Змей
Или подавится перьями,
Или пожрет себя целиком.
10.2
Есть в далеком Сугабе
Занесенном песками, источенном ветром,
Есть гробницы из синего камня
Темной плоти сумерек
Вход в которых – затмение
Выход из которых – ряд семи лун
О, зрачки Стражей, многие бы отдали
Все сокровища за один этот венец,
Многие, блуждающие во мраке,
Бледном свечении гнилых корней.
Охотники до неразгаданного,
Они все сошли с ума – там!
Эта гробница – для них!
Отгадки смотрят со стен
Глазами нежной ляпис-лазури
Всегда одними и теми же глазами
Везде с одинаковых лиц
Цари и бродяги,
Жрецы и шлюхи,
Все усмехаются,
У всех одежды – рассвет лотоса,
Каждый держит в руке лепесток огня,
И не изменен ни один символ,
Ни одна черточка в хвалебном гимне:
Тысячи одинаковых коридоров.
10.3
Каждую ночь, смыкая веки
Ненадежной заслонкой от внешней пыли
Каждую, каждую ночь я прихожу в этот город
По мягкому мху и запаху дорогого вина.
Здесь нет неизменных законов
Здесь нет верха и низа
Нет направления.
Узоры шлифованного ореха,
По которому рассываны цветки вишни.
Кто-то летает, а рядом с ним
Плывет стайка чешуйчатой детворы.
Четыре огромных сектора
Но нет горизонта, одно железо:
Огромная труба, крутящаяся,
Мириады парящих внутри диковин,
Срывающихся и бьющихся, ликуя,
С драконом ирисов над курящимися
Золотым туманом холмами.
Я иду от рощи и купален
Уходящих окнами в клубы влажного пара
К огромной обсерватории напротив
По другую сторону отверзтого центра,
Пустоты тверже мрака,
На которую налет Город.
Обсерватория, но где здесь небо?
Шар, покрытый пластинами,
С колодцем, уходящим в землю,
Что прорезал его алебастровую мякоть
По коричнево-бурой чешуей,
Впускает меня, но
я ничего не вижу
На улице уронили крынку
Прямо под моим окном
Я проснулся
_или заснул_.
10.4
Некхрисенб Тоои Млона
Соткет мир так же,
Как паук творит паутину
Из нитей иного, чем мы видим
Лимбуна срывает свои покровы
С чертежей старого Возможного
Даргана начинает свой танец,
Танец среди ликов огня.
Ни дыхание, ни пульс
Неотделимы от нового Места;
Твоя хрупкая душа дъйа,
Двойник противоположного пола,
Реинкарнирован,
Но оболочка осталась отброшенной
В месте без мест,
Где души меняют свою кожу.
10.5
Ветка рябины вмерзла в лед
Красные ягоды, черные листья
Слишком далеко до весны.
10.6
Выходя из Тгарасты, высокий йорн,
Ты похож на свою статую в своем саду
Где вмурованные в камни кости Древних
Подчеркивают иллюзию истории:
Тверд, непреклонен и красив, бдто
Бог из сказок степных дикарей-юитов.
Едва заметный изгиб бровей –
И чье-то счастье втоптано в грязь.
Тебе нет дела, буря обрывает
Священные ленты с твоих доспехов.
Буря, несущая песок и гибель.
Но ты вскакиваешь на иваруха, йорн,
Эта птица – только твоя, редкий хищник,
Грязновато-снежные перья и яшмовый клюв.
Вы летите к Кшану, нд оторым пылает солнце,
Выше бури, под самым брюхом облаков.
Древние земли под крыльями,
Свет и тьма смешались в глазах
Два – в обрамлении тонких морщинок
Два – в рамке маленьких перьев
Слезы восторга и гордый клекот –
Ты другой наедине с небом и силой.
Вспомни же о бамбуковой свирели ветра,
Восходя по истертым ступеням.
10.7
Отдыхая под навесом
На шелковых подушках
С гербом дома Палеш -
Вы все знаете, куда плывете,
У вас есть карты и маршруты.
У вас все рассчитано,
Такими дорогими чернилами
На листах тонкой бумаги
Переплетенных в кожу.
Вы верите, что
Не можете заблудиться,
Никогда и нигде,
И потому вы никогда
Не откровете Острова Осени.
10.8
Кровь на снегу
В обрамлении черных деревьев
И синих теней.
Языческое солнце
В бледной луне «веры».
Алая смерть, цветок-вспышка
На холоде сверкающего умирания.
Красный идол жизни
На белом камне жертвоприношения.
Куда я иду мимо красок скорби?
10.9
Я не плачу, нет.
Это осень пахнет холодным горьким дымом,
Он разъедает глаза.
Я не плачу, нет.
Это ветер сипит в зарослях сухого можжевельника,
Баюкая болотную гниль.
Я не плачу, нет...
Внутри пусто и сухо, ни ты, ни соль не поместятся туда,
Синильга, моя Синильга.
Я не плачу, нет.
Уходи, тебе нечего будет пить, если кровь - это тонкий
Сухой порошок.
Я не плачу, нет.
И тебе не нужно плакать.
Колесо судьбы нуждается в смазке,
Но мне надоел его скрип.
©
Gelleylor 2005 |
